Песни детства моего... Я так и не научилась играть на гитаре. (Галочка в
голове).
Песни детства моего - это экспедиционные песни у
костра, когда дедушка ложился спать в палатку, а Баба Лида оставалась со
студентами, когда и она под конец уходила, а нас становилось всё меньше
и меньше, а музыка всё тише. Это звёздное небо над головой в девять
лет, в половину третьего ночи, шум реки в пяти метрах, сверчки и дым,
выедающий глаза. Это голоса парней, уставших после работы. Это смех
девушек и меланхолия в глазах под звуки гитары... Старые,
экспедиционные...
"Оставь свой город, брось его хоть на лето!
Оставь
его - хоть что-то ещё значу я.
Ты не осудишь нас неправильно.
Полюбишь
нашу жизнь бродячую."
Бродяжки... Лучший друг детства - бабушка -
была бродяжкой и сделала меня такой же. Рюкзак за плечи, воздух -
чище... "Мы сто дорог уже протопали..." И город Сочи насквозь за день. И
ноющие ноги, костры и тихий шёпот в темноте. Наверное, тогда я училась
говорить с огнём? А может... И я смеялась, когда меня переворачивали
вверх ногами над обрывом, что-то крича о плохом поведении маленьких
детей, или показывали могильники и обещали закопать вместо скелетиков. И
я целыми днями пропадала в округе. Или злила ребят, гуляя по отвалам и
находя там черепки и кости. Ох, и влетало им за недосмотр! )
Но
каждый вечер снова были песни, снова - чистые, открытые глаза, какая-то
сплочённая, общая тишина. Общая усталость и общее чувство. Когда люди
узнавали друг друга, открывали для себя друг друга, прорастали там...
Это не красивые слова, так и есть. Сколько человек женилось и выходило
замуж после экспедиций? Я с ходу назову вам как минимум три пары и
родители среди них.
Эх, не стала я ни историком, ни археологом.
Не продолжила... что-то важное. Но где-то там, глубоко... ещё живёт эта
девочка - Яло Хулигановна, как звала меня Баба Лида. И живёт её
сказочный лес, и эти песни, что звучат то бабушкиным, то маминым голосом
перед сном. А мне их пели вместо колыбельных. И я пела... сестрёнке. И
оно никуда не денется, не уйдёт.
Сейчас Н.В. К*****ская
вытаскивает из меня меня саму. Внутреннюю, живую. И я с удивлением
обнаруживаю, что девочка жива, что эти уже четыре года, которыми я меряю
жизнь (c момента встречи на Набережной, да), они просто прорастили
посреди одной жизни - другую. Фактически, они открыли двери Мортону. Но
ведь не заменили, пусть я помню всё много хуже, но иногда... вот как
сегодня, я хочу петь. Я боюсь позабыть мелодии и строчки, перелистываю
песенники... И тоска в груди, что не с кем разделить. Нынешние костры -
игры и места обсуждения РД. А я... "Мы оставшихся друзей соберём, Мы
набьём картошкой старый рюкзак..."
Я хочу ещё раз попытаться...
вернуть. И, может быть, поделиться. Улыбаюсь.